Клиническая больница скорой медицинской помощи, известная смолянам как «Красный крест» — одно из крупнейших и старейших многопрофильных лечебно-диагностических учреждений Смоленской области
Началось всё с бесплатной амбулатории для приходящих больных, которую в 1897 году открыла смоленская община сестер милосердия. Сегодня же КБСМП — современная больница, специализирующаяся на оказании экстренной медицинской помощи населению. Все тяжёлые больные с травмами (огнестрельными, дорожными, производственными и т.д.) поступают сюда.
«Наш смоленский «Склиф» — так «Красный крест» называют совсем не случайно — уровень специалистов, работающих здесь, соответствует самым высоким требованиям и точно не уступает московским клиникам. О том, в каком ритме работают медики «Красного креста», судите сами: в больнице развернуто 11 операционных блоков на 34 операционных стола.
О том, что остается за кадром работы «Красного креста», мы поговорили с главным врачом больницы Александром Дорониным.
— Александр Сергеевич, мне хотелось бы начать нашу беседу с резонансной новости, которая облетела все региональные СМИ. В начале этого года врачи «Красного креста» провели уникальную для нашего региона операцию. Впервые в Смоленской области был применен метод тромбаспирации для спасения пожилого пациента с инсультом. Хотелось бы узнать подробнее об этом чудо-методе спасения больных с острым нарушением мозгового кровообращения.
— Если говорить кратко, тромбаспирация — это современная методика восстановления кровоснабжения тканей головного мозга. Через небольшой прокол хирург вводит в поврежденный сосуд катетер, а затем вытягивает сгустки крови, перекрывшие кровоток. За этим кратким объяснением на самом деле стоит чрезвычайно сложная высокотехнологичная операция. И да, это первая операция в регионе, которая была проведена именно на головном мозге. И это, конечно, совершенно новый уровень, на который выходит смоленская медицина. После своевременно сделанной тромбэкстракции человек сразу возвращается к нормальному состоянию, в котором был до этой болезни. Это очень недешевая операция, поскольку и наборы (одноразовые) для ее проведения, и оборудование очень дорогие. Но для пациента операция бесплатная, ее оплачивает ФОМС.
— Сейчас такое могут позволить себе все больницы Смоленска?
— Нет, только те, где есть эти современные высокотехнологичные аппараты — ангиографы. На сегодняшний день один ангиограф есть в нашей больнице и два ангиографа — в Смоленской областной клинической больнице (в региональным сосудистом центре, который там находится).
— «Красный крест» — это то место, куда «скорая помощь» доставляет всех больных? Или они везут в больницу, которая дежурит по Смоленску, а к вам доставляют в особых случаях?
— Есть и вариант дежурства. Все маршрутизации расписаны приказом департамента по здравоохранению Смоленской области. Но сосудистых всех везут к нам, потому что единственное сосудистое отделение — у нас. Единственное в области отделение колопроктологии, которое занимается заболеваниями желудочно-кишечного тракта — тоже у нас (и в этом направлении у нас богатый опыт, о нашей больнице знают и в центральном институте по данному профилю в Москве).
Самые тяжелые случаи все равно попадают к нам (в КБСМП). Отдельным пунктом идет травма. Единственный травмпункт — у нас. В Смоленской областной больнице тоже есть травматологическое отделение, и нейрохирургическое. Но травмпункт единственный у нас. Даже детей везут сначала к нам, а уже потом кого-то можем переслать туда для операций. Мы на передовой. У нас есть бригада, которая выезжает на ДТП. При массовых поражениях в ДТП мы свою бригаду посылаем в поддержку «скорой», чтобы на месте помогли.
— У вас также проводятся операции эндопротезирования, в том числе, и тазобедренных суставов. Это как раз то, что делает наш Федеральный центр травматологии и ортопедии. Насколько вы можете конкурировать с федералами?
— Дело не в конкуренции, а совсем в другом. КБСМП — единственная больница, у которой только 8% операций — плановые, 92% случаев — это оказание экстренной неотложной помощи, когда существует угроза жизни. И если мы вовремя не сделаем операцию — человек может и осложнение потом получить, и даже умереть. Это сложнейшие операции. Мы делаем это эндопротезирование, никаких вопросов нет. К нам привозят, допустим, пациента с переломом шейки бедра, и мы должны в течение первых 48 часов (максимум — 72 часа), сделать эту операцию. Если в этот промежуток не сделали, тогда она откладывается на несколько месяцев, и он ее делает уже в плановом порядке. Но это, представляете, какие ограничения в жизни пациента на долгое время, плюс — дополнительные расходы. А так мы сразу сделали ему эндопротез, и он через недельку уже реабилитируется у нас. В Федеральном же центре проводят только плановые операции, там экстренных операций нет.
— «Красный крест» — это своего рода «передовая». Самые сложные пациенты — ваши. При том, что поступают к вам больные без предварительного обязательного набора анализов (как в другие клиники), а зачастую — без сознания даже. Это же какие требования к медперсоналу должны быть высокие — не только профессионализм, но и быстрота реакции, и выдержка, и умение работать в команде… Как это происходит?
— К, примеру, привезли пострадавшего в результате ДТП. Смотрим. Травматолога сюда! Хирурга! Нейрохирурга! Одни делают МРТ головы, другие тем временем останавливают кровотечение. У нас прямо в приемной есть противошоковая, там пациента выводят из шока, и могут даже там начать оперировать. В бригаде обязательно есть травматолог, он смотрит и выявляет, к примеру, что, помимо всего, есть еще и разрыв селезенки, надо срочно оперировать. Есть специальный алгоритм действий: одни осуществляют только внешнюю фиксацию, остановку кровотечения, и передают пациента хирургу. Удалили селезенку, зашили — отдали травматологу. Он уже или сразу делает операцию, или (исходя из тяжести состояния после реанимации) откладывает. У нас нет времени «задумчиво курить» — если вовремя не сделать операцию, можно получить совсем не тот результат, который хочется. У нас экстренная помощь, много больных очень тяжёлых. Кроме нас экстренную помощь оказывает еще областная больница, но основная масса «тяжелых» поступает к нам. Именно поэтому у нас достаточно высокая летальность по сравнению с другими стационарами города (но на уровне ЦФО мы выглядим очень достойно).
— Это же очень стрессовые условия работы. Как ваши медики выдерживают?
— Тут зависит от человека. От темперамента. Флегматикам здесь нечего делать. Здесь нужно быстро решать, мозг должен работать, как компьютер. Вот в приемном отделении люди работают — им это нравится. Привезли «тяжелого», ему быстро оказали помощь, и сразу видят результат — да, этот выжил! Спасли! Сюда идут люди с определенным настроем, не все выдержат такой режим. Поэтому у нас отличный сплоченный коллектив. Не потому, что наши люди чем-то отличаются от других, а потому что им некогда заниматься пустыми разговорами, интриговать. Они все время при каком-то деле. Людей же везут постоянно: и днем, и ночью. Через травмпункт за сутки проходит более 500 человек. Госпитализируются в стационары в среднем 100 человек. У нас три хирургических отделения. Три гинекологических отделения — это тоже операционные. Колопроктологическое, нейрохирургическое, два травматологических — всюду оперируем. У нас 34 операционных стола. На них 25-30 операций в день проходит, иногда может и больше.
— Это ж сколько должно быть высококлассных специалистов. Притом, что в Смоленской области мы все время говорим о кадровой проблеме в здравоохранении — все «бегут» в Москву и Московскую область, где зарплаты выше. Кстати, а как вы оцениваете уровень ваших специалистов?
— У нас очень классные специалисты. Уже традиционно сложилось мнение: в «Красном кресте» самые лучшие специалисты. Отвечу, почему. Во-первых, на нашей базе находятся 7 кафедр. Мы — клиническая база для нашего Смоленского государственного медицинского университета. Это у нас находится кафедра госпитальной хирургии, госпитальной терапии, кафедра травматологии, кафедра гинекологии, физиотерапия и ЛФК. Роддом у нас тоже был, но как построили перинатальный центр, родильное отделение перевели туда. У нас три гинекологических отделения, они оперируют огромное количество женщин с различными патологиями.
Я говорю, что у нас лучшие врачи, потому что у нас соединены и теория, и практика. Все профессоры, доценты — здесь. «Красный крест» занимается самыми тяжелыми пациентами. Здесь «труп оживили, и молодцы», — такой вот юмор, который иногда соответствует действительности. Например, состояние клинической смерти… Таких много примеров, честное слово. Мы сейчас объединили отделение рентгенохирургических методов диагностики и лечения и сосудистое отделение. В этом году планируем сделать 10 операций тромбэкстракций (или тромбаспираций), о которых мы говорили в начале нашей беседы. Сейчас очень много оперируем больных с тромбозами, столько сейчас заболеваний, что переполнено отделение, операционных не хватает.
— Выявляемость повысилась или это новая, так называемая, «чума века»?
— И то и другое. Одна из главных причин, которую называют (и я к этой версии тоже склоняюсь) — это ковид. После перенесенного ковида очень сильно страдает сосудистая стенка, и повышается склонность к тромбообразованию. Очень много связанных с этим инфарктов, ишемических инсультов. В разы увеличилось количество тромбофлебитов, флеботромбозов различных. Это тоже — операция, удаление тромба, где-то шунтирование.
— В таких случаях человек может понять заранее, что что-то не то, или только если уже упадет и его доставят к вам?
— Если периферическое, он видит сразу, у него начинают конечности болеть и «гореть». И когда люди понимают, что что-то не то, решают, что надо обращаться к нам. И мы тогда быстренько — где-то шунтик, где-то тромб удалили…
— Сейчас «выдохнули» многие, ковид все-таки отступил, и отношение к прививкам изменилось — страха больше нет. Что бы вы сказали по этому поводу?
— Я бы сказал, что из двух зол все-таки прививка лучше. Ее делать надо обязательно и ревакцинироваться столько, сколько надо. Вирус есть вирус, не обязательно, что это в чистом виде должен быть ковид. Он теперь мутирует, будет ковид плюс еще что-то. Но вот эта общая прививка показана в обязательном порядке. Да, возможно, мы заболеем все равно, но перенесем заболевание в более легкой форме. Впрочем, от осложнений никто не застрахован. Эти осложнения бывают, в том числе, в виде полученного тромбообразования. Но у привитых — реже.
— Сейчас появилось много коммерческих медицинских центров, и зачастую врачи совмещают работу в государственных клиниках с коммерческими. Как вы к этому относитесь?
— В целом отношусь с пониманием. Везде дефицит кадров, у нас кстати тоже. Мы укомплектованы на 85 процентов врачебными кадрами, на 68 процентов — средним медицинским персоналом, и только на 50 процентов — младшим. Притом, что мы — ведущая больница Смоленска. Что уж говорить о районах, там цифры в разы хуже. Поэтому, если человеку позволяет здоровье — пусть подработает еще где-то. Что касается наших врачей, у них процент такой работы в коммерческих центрах очень низкий — пришел, проконсультировал в выходные дни, когда не дежурит и не работает у нас. Тогда можно провести прием в каких-то частных клиниках. Кстати, такое совмещение распространено не только у нас в Смоленске, но и в других регионах.
— В пандемийный период была «фишка» — по всей стране размещали фотографии врачей с подписями «Спасибо, доктор»… А что касается зарплаты — соответствует она тем вложениям, что они делают?
— Очень непростой вопрос. У каждого есть свои притязания и ожидания по любому вопросу, в том числе, и по заработанной плате. Могу сказать так: то, что они сейчас получают — это значительно больше, чем несколько лет назад. Это факт. Врачи и средний медперсонал в этом плане добирают работой «на стороне» (возвращаясь к прошлому вопросу) и ночными дежурствами. Но, конечно, в ущерб своему здоровью. Конечно, хотелось бы, чтобы доктор утром пришел свеженький, отработал свою смену и пошел отдыхать. А ему еще надо куда-то в другое место бежать на прием или дежурство. Поэтому, конечно, понятно, что заработную плату хотелось бы видеть гораздо больше. Хотя, на мой взгляд, на сегодняшний день цифры довольно неплохие. Здесь секретов нет — многие врачи гораздо больше получают, чем главные врачи. Где-то — в два раза, где-то в полтора. Но они эти деньги заработали честным трудом. А если в идеале оценивать вклад каждого врача — ну, я бы оценил, что раза в два больше они должны получать. Тем не менее, в этом плане наш регион нисколько не хуже других. Есть указ президента, который неукоснительно выполняется всеми субъектами.
— Среди выпускников нашего медуниверситета достаточно желающих (и есть ли вообще такие) к вам прийти работать?
— Есть, конечно. У нас где-то процентов 25-30 на подработке в качестве среднего медперсонала — это студенты нашего медицинского университета, и столько же — нашего медицинского колледжа среди младшего медперсонала. Многие из них потом остаются и в ординатуру просятся, и мы им помогаем. Роль главной сестры, начмеда и заведующего отделением — посмотреть, как эти студенты себя зарекомендуют. И вот завотделением говорит, допустим: вот этот студент хорош, перспективен, и мы уже сами предлагаем ему помощь в ординатуре (сейчас ординатура как раз три года). Но с гарантией, что они надолго у нас останутся.
Впрочем, как и везде, есть такое, что многие студенты устремлены в Москву. Там действуют те же указы президента, но есть и своя столичная надбавка внушительная. И в Московской области. Ну это те регионы, которые могут себе это позволить. Возможно, когда-нибудь и наш регион… уже начало положено. Приятно читать, что жилье выделяется фельдшерам и врачам. Возможно, и до других специалистов когда-то дойдет. Для специалиста, который только закончил университет, для него главное — жилье, работа, зарплата. Чтобы он не думал над проблемами, а спокойно работал. Так и должно быть. Сейчас это есть в какой-то мере, но не полностью. У некоторых, например, здесь корни, и они остаются. Но все равно проблема кадровая существует. Администрация области знает, и пытается ее решать.
— Александр Сергеевич, вам есть с чем сравнивать. В чем разница между нынешними студентами и вашими сверстниками? Изменились подходы, отношение к профессии, устремления?
— Я бы сказал, что изменился психологический статус студента. Когда мы учились, мы просто «в рот смотрели» преподавателю, профессору. И единственное желание было у нас — научиться делать так же, как он. Остальное не интересовало. А сейчас первые вопросы — «сколько я буду получать», «что буду от этого иметь». Может, это преждевременное взросление студентов — слишком много проблем появилось после распада Советского Союза. Поэтому они комплексно решают все и сразу. Закончили институт — сразу им надо высокая заработная плата, жилье. Поэтому они и уезжают туда, где это более вероятно получить — вот в Москву, например. С другой стороны, смотрю на этих студентов… Вот у меня 4 сына, и представлены все возрастные категории: старшему 36, следующему 27, 26 ну и 13 лет. И вот я вижу, что жизненные ценности не изменились. Такой же набор и юмора, и отношения к жизни. По большому-то счету это поколение не изменилось, просто сам мир поменялся. Поэтому и пытаются себя обезопасить, чтобы потом не попасть в неприятную ситуацию. Раньше-то нам всё гарантировало государство. Сейчас всё иначе.
— Сыновья идут по вашим стопам?
— Частично. Двое из них врачи. У нас в семье давление ни на кого не оказывается, выбирают сами. Я считаю, это правильно.
— Большинство ваших пациентов, которые госпитализированы по экстренным показаниям, мысленно уже практически прощались с жизнью… «Спасибо» говорят докторам часто? Или полечили, вышел и пошел?
— Когда их спасли, конечно, в этом плане люди благодарны. Но этим вопросом особо не задаешься. А вот собственное удовлетворение в том, когда ты смог, вытянул человека с того света. В нашей больнице главная благодарность от пациента — это то, что он выжил. Когда врач думает — я смог, это особое счастье. Вот Александр Борисович Куненков (он оперировал, когда я еще был студентом), он вообще не считается со временем, днём и ночью в больнице, живёт своим делом. Приведу пример. Вот он удалил пациенту практически 90 процентов кишечника, потом сам еще недели две ходил и лично наблюдал его, как и что тот ест, свою жену просил готовить специально для него, приносил, кормил его сам. Чтобы, не дай Бог, он не переел или не съел что-то не то. Вот такие должны быть настоящие врачи-хирурги. А не «прооперировал и забыл».
— Он до сих пор работает?
— Да. Завотделением, заслуженный врач Российской Федерации. Ему сейчас 72 года, но он полон энергии, оперирует, стоит за столом. Вот это пример, как человек должен любить свою профессию и как должен относиться к ней всю жизнь.
— У вас в реанимации работает студент шестого курса нашей медакадемии Александр Глебов. Когда он принял решение пойти добровольцем (принять участие в спецоперации), вы как главный врач сразу пошли ему навстречу и отпустили?
— Этот парень — настоящий мужчина. Я сразу понял его мотивацию. Я ведь тоже служил на Дальнем Востоке, пришлось и по сопкам побегать. И сыновьям своим я скажу — вперед, никаких вопросов в этом плане у меня не будет. Защита Родины — первостепенное. Что касается Александра, знаю, что его отговаривали, мол, не стоит… Я единственное спросил: «Ты твердо решил?», он ответил: «Да». Я сказал, что его выбор уважаю. И мы поняли друг друга сразу. Я его за это уважаю и буду уважать. Такими должны быть настоящие мужчины.
— Большой коллектив в больнице?
— 1250 человек (800 из них — медперсонал, остальные участвуют в жизнеобеспечении работы нашей больницы). У нас очень дружный и очень сплоченный коллектив. И причина здесь только одна — интенсивная работа. Даже поговорить о чем-то отвлеченном некогда — только о работе. Надо все время бежать: этого оперировать, этого понаблюдать, этого принять… Они все время в работе. Интенсивность этой работы намного выше, чем в тех учреждениях, где все в плановом порядке. И низкий поклон всем нашим специалистам и сотрудникам. Каждый раз это чувствую и ощущаю. Допустим, поступил пациент — умирающий, безнадежный, и его вытянули, восстановили все функции — думаешь, какие все молодцы!..
Беседовала Светлана Савенок, О чем говорит Смоленск
